На даче. Серый денек.
В газетах прощальное заявление Риббентропа, в котором он отмечает «великолепную дружескую атмосферу переговоров» и благодарит «господ Сталина и Молотова».
В свой следующий (!) приезд он надеется побыть в Москве подольше.
Во Франции продолжается травля коммунистов. Их положение после нашего соглашения с Гитлером нелегко, и как они там вывертываются, неизвестно <...>

Сплю до трех.
Потом еду на дачу. В поезде читаю в газете текст германо-советского договора о дружбе и текст пакта с Эстонией.
Это события большого значения.
Новая граница, называющаяся пока «линией границы обоюдных государственных интересов», проходит восточнее нынешней демаркационной линии. Брест-Литовск — наш пограничный город. Собственно Польша будет под немцами. Это мудро с нашей стороны: тут им покою не будет.

Сегодня в «Правде» в одной из корреспонденций из Западной Украины поляки называются «ненавистным врагом». А всего только полтора месяца назад мы предлагали этим «ненавистным врагам» свою вооруженную помощь. Вот что такое политика! К счастью, у людей память коротка и подобная фразеология скользит поверх сознания.

В Лондоне на днях умер Зигмунд Фрейд. Ему было 83 года. Он эмигрировал из Вены после аншлюса. На его похоронах говорил речь Стефан Цвейг, его биограф и друг. Незадолго до смерти Фрейд выпустил книгу о Моисее и работал над психологическим анализом «Майн Кампф». Нацисты выпустили его из Австрии за большой выкуп, который внесла его поклонница принцесса Бонапарт.
Красная Армия продолжает продвигаться к демаркационной линии по территории, очищенной немцами.
Холодно. Иногда проглядывает солнце.

Сообщение о демаркационной линии между германскими и советскими войсками. Судя по нему и справляясь по карте, — немцы должны отойти на 200 км назад, в среднем. Итак, получается, Гитлер таскал для Сталина каштаны из огня.

Заняты Львов и Гродно. Речь Гитлера в Данциге, в которой он предлагает союзникам мир при условии невмешательства в польские дела и заявляет, что надежды некоторых столкнуть Германию и СССР напрасны.
Читаю статьи и речи Ленина эпохи Брестского мира. Это очень интересно.

Наши части уже заняли в Польше изрядную территорию и подходят к Львову и Вильно. Это новости из утренних газет.
День теплый, ясный. Вечером у Мерлинского.
Слух о расстреле Мейерхольда.

Солнечный день. Брожу по своей любимой дорожке вдоль ж. д. линии. Нарвал ветвей с красными, желтыми, сиреневыми, золотыми осенними листьями. Половина сентября, а еще немного пожелтевших листьев. Главный тон листвы зеленый. Потом иду купаться. Наверно, в последний раз в этом году. На пляже уже никого нет.Вечером радио передает о митингах по всей стране, о восторженной встрече населением Западной Украины и Белоруссии наших войск и советско-германское коммюнике о том, что немецкая армия и Красная Армия преследуют в Польше «одни и те же цели». Еще недавно подобная формулировка показалась бы чудовищной.

13:45

Вышел из дома около двенадцати дня, чтобы купить на Арбатской площади газеты или хотя бы прочесть в витрине. В это время в очередях у киосков обычно стоят домашние хозяйки, няньки, мальчишки и старики, азартно спорящие о дипломатах и генералах.
В одной очереди мне газет не досталось, встал в другую. В это время послышался треск включаемых радиорепродукторов. Это показалось странным: обыкновенно их пробуют только накануне праздников. Но вскоре раздался голос диктора, сообщившего, что сейчас будет говорить Молотов. Вся площадь замерла...
Молотов сказал о переходе Красной Армией польской границы с целью занятия Западной Украины и Белоруссии. Советское правительство считает себя свободным от договоров с Польшей. В конце он коснулся продовольственной паники, возникшей в начале сентября, и, призывая население оставаться спокойным, заверил, что карточки на продукты введены не будут.
Я слушал это, стоя посреди площади на небольшом возвышении троллейбусной остановки. Прекрасный, солнечный день. Внимательные, удивленные, вопросительные лица. Военный в сером плаще рядом со мной пробормотал: «Этого следовало ожидать...» И все-таки все ошеломлены.

Встретил на Арбате Васю Пшенина. Он был с В.Э., когда за ним пришли (он муж сестры З.Н. — Шуры Херасковой). Рассказывает как-то неохотно: боится, что ли? Выжал из него только, что тот очень спокойно принял арест, внимательно просмотрел ордер, заметил, что на нем нет печати и он недействителен, и, сказав агентам: «Простите, одну минуточку», продолжал говорить Пшенину что-то о речи А.Д. Попова на режиссерской конференции...

В «Правде» симптоматичная передовая о том, как поляки угнетали украинское нацменьшинство, и сообщение ТАСС о перелете польских самолетов на нашу территорию. Немцы подходят ко Львову.

Пока англо-французская помощь Польше выглядит довольно жалко. По существу, ее нет. Что же было за самоуверенными «гарантиями» — обман или самообман?
Гитлер прибыл в Лодзь.
Мне почему-то кажется, что где-то в дипломатических канцеляриях уже кипит новое варево — очередной раздел Польши.
День осенний, прохладный и солнечный. На уличных лотках горы арбузов. На заборе красная афишка о призыве этого года. Должен уйти в армию мой ученик Саша Брыкин. Очереди в магазинах стали меньше: обыватели успокоились.

Немцы взяли Лодзь. Польское правительство бежало из Львова в какой-то город, название которого держится в секрете. Это уже, конечно, конец государственной самостоятельности Польши, если правительство страны должно прятаться. Побежденных всегда жалко, хотя трудно жалеть народы самозабвенно-гордые, чванливые, хвастливые, опьяняющиеся собственным самовосхвалением. Ничего не известно о позиции французской компартии, о судьбе ее лидеров и о линии Коминтерна вообще.

В газетах, отнюдь не на самом видном месте, краткое сообщение ТАСС о том, что, в связи с угрожающим и широким характером германо-польской войны, правительство СССР решило призвать некоторые возрасты запасных. Об этой частичной мобилизации в городе говорят уже три дня, а сегодня выросли очереди не только за сахаром, солью, мылом и крупами, но и за печеным хлебом. Я полчаса стоял в булочной на Арбатской площади, чтобы купить батон. На митингах, проходящих на предприятиях и в учреждениях, мобилизацию объясняют также возможностью массового интернирования польских войск, которые будут прижаты немцами к нашей границе, и необходимостью быть начеку, ввиду приближения германской армии, несмотря на договор.

Немцы взяли Варшаву.
В городе очереди за сахаром. Начался очередной призыв. Кроме призывающегося года, берут многих из старших возрастов. Обыватели нервничают.