Я очень недоволен собою. Все скучно, а особенно искусство. Щусев говорит: все дело во вкусе, архитектор без вкуса - ничто и т.д. А между тем, что может быть неопределённее «вкуса»! И кто добросовестно может о себе сказать: я - абсолютный вкус!

Молниеносно следующие друг за другом исторические события: 17-го вступление советских войск на польскую территорию. Разгром окончательный Польши, вчера раздел ее; все гадают - кому Варшава, оказавшаяся как раз на рубеже. А у нас настроения все такие же. Мало движется моя работа. Иогансон решительно опровергает слух о его назначении на место покойного Бродского в Академии.

Поехал было завтракать в библиотеку, но там так не понравилось, и таким почувствовал себя усталым, что, посидев и подремав несколько минут на скамье, поехал домой. Да и дома почти ничего не сделал… Такая теперь чувствуется во всех усталость и ненужность…

Олёк удручен угрозой войны. Публика, по-видимому, запасается провизией. Повсюду очереди. Давка в сберкассах; не могу получить нужные деньги для расплаты за грузовик Дворца Советов. Тетя Люба какая-то или усталая, или недовольная. Ждем сюда Андрюшу и Машу - родители собираются в Киев и Одессу.

Сейчас 11.30 и по-деревенски иду спать, хотя там сидел до 12.30. Что-то в Париже? Зика, ШураХудожник, один из основателей группы "Мир искусства", в 1939 году живет в эмиграции?

Был сын Саши Конского, перебирали одно - кто жив, кто где. Утром Лёля из Архангельска - Колю видела только через стекло окна. Свидания опять не дали. Вернулись с Олёчком из Песков. Там мобилизация, закрыли школы, многих призвали; здесь, говорят, забрали часть машин-такси… Все твердят, что англичане и французы что-то «того», вяло начинают…

Сегодня вечером был у нас неожиданно Михаил Андреевич Шаронов. Говорили о начавшейся войне, о недостатке продуктов повсеместно - сахара, масла, круп… 

Вторая мировая война! Опять все летит к черту! А все еще по инерции и я, и другие толкуем и заботимся о тонкостях пропорций, об оттенках цвета!.. Думаю о парижанах, о Коле.

Как муравей - что-то нагромождает, как и тогда: и опять все рухает…

Вырезка из газеты: «Париж. Коммюнике №1. Утро 4 сентября. Начались операции всех наземных, морских и воздушных сил».

Как жутко и торжественно звучит это краткое сообщение; особенно для нас, уже раз переживших мировую войну.

Сегодня в 12 дня был у Нестеровых. Михаил Васильевич восхищался политической линией правительства - поворотом к Гитлеру. «Хозяева положения». Михаил Васильевич рассказывал о сделанном ему предложении года 2 тому назад - собрать его выставку, предложенную в связи с его юбилеем (Бубнов, Керженцев). МВ поставил условие - свой выбор и одобрение Сталиным его картины «Русь» - лежит, где не говорят, свернутая. Но Сталин сказал: «Не время». В смысле разрешения выставить.

24-го получила Лёля Колин черновик его заявления прокурору.

Дикость чудовищная следствия. Невероятное огрубение и падение самого понятия правосудия. И цинизм прокурора Панкратьева и, конечно, не одного его. Общее. Ужас.

Лёля сходит с ума, требует, чтобы я сейчас же писал бы Берии и прокурору, а я хочу посоветоваться обдумать.

Вчера «попался» - вызвали в Комитет искусств дать отзыв об эскизах Покровского и Лехта для Чечулина; все трое безвкусны. Танцующие бабы, но страх у товарищей - как бы это не было похоже на ангелов. Сегодня с утра принялся за Казанский, но тянет к фигуре военного из композиции библиотечных кессонов, там налажено, и есть приятность в уточнении формы.