Сначала через прессу, потом через послов мы получили текст московских соглашений. Они связаны с открытым разделением Польши, хотя в них содержится нечто, позволяющее нам ожидать, что как минимум со стороны Германии существует намерение совершить в будущем некоторые поступки и иметь возможность сохранить свое лицо. Но Дуче настроен скорее пессимистически. Он уверен, что в свете текущих событий почти невозможно пытаться сохранить мир. И он прав. К тому же было бы недопустимо, если бы глава фашистского государства поддержал решение, благодаря которому многие миллионы польских католиков попадали бы в руки большевикам.

Вторая встреча с Гитлером короче и, я бы сказал, более сжатая. Даже в жестах этот человек еще более чем вчера демонстрирует свою неизбежную волю к действию. Наши стороны обмениваются теплым, но сдержанным приветствием.

Я отчитываюсь дуче в Палаццо Венеция. В дополнение к сообщению о произошедшем, я также делюсь своими собственными оценками ситуации, а также людей и событий. Я возвращаюсь в Рим с полным отвращением к немцам, к их вождю, к тому, как они ведут дела. Они предали нас и солгали нам. Теперь они втягивают нас в приключение, которого мы не хотели и которое может поставить под угрозу режим и страну в целом. Итальянский народ будет в ужасе, когда узнает об агрессии против Польши, и, скорее всего, захочет сразиться с немцами. Читать дальше

Какое ужасное утреннее пробуждение. Аттолико телеграфировал в девять, что ситуация безнадежна и что, если ничего нового не случится, война начнётся через несколько часов. Я быстро направился в Палаццо Венеция. Мы должны найти новое решение. Получив одобрение Дуче я звоню Галифаксу и сообщаю, что Дуче сможет вмешаться и вступить в разговор с Гитлером, только если тот преподнесет богатый трофей: Данциг. С пустыми руками он не сделает ничего. В свою очередь лорд Галифакс просит меня надавить на Берлин, чтобы преодолеть некоторые процедурные сложности и установить прямой контакт между Германией и Польшей.

  Читать дальше

После отъезда Макензена Дуче подготовил ответ. Он выразил сожаления, что не имеет возможности вмешаться. Снова предложил прибегнуть к политическому решению. Дуче просто сам не свой. Его военный инстинкт и честь привели его к порогу войны. Теперь разум его остановил. Но все это больно его ранит. С ним дурно поступили его военные союзники, которые, прикрывшись ложью о вечном мире, взрастили в нем опасные иллюзии. Теперь ему пришлось столкнуться с тяжелой правдой. И для Дуче это стало большим ударом.

Однако Италия спасена от великой трагедии – трагедии, которая вот-вот постигнет немецкий народ. Гитлер развязывает войну, имея тревожно скудную амуницию и расколотое общество.

Берлин беспрестанно шлет запросы на список того, что нам необходимо. Мы собрались в Палаццо Венеция в десять часов утра с главнокомандующими трех армий и Антонио Стефано Бенни. 

Мы обсудили список. Такой список может убить быка, если б только бык умел читать. Я остался наедине с Дуче, и мы подготовили послание Гитлеру. В нем мы объясняем ему, почему наши нужды так обширны, а в заключении подчёркиваем, что Италия точно не сможет вступить в войну, если не будут соблюдены все выставляемые условия. Помимо прочего Дуче упоминает, что вскоре с его стороны последует политическое действие.

Мы связались по телефонной связи с фон Риббентропом, который некоторое время был недоступен. Наконец в 17:30 нас соединили, и я сказал, что хочу с ним увидеться на перевале Бреннер. Он сказал, что не может ответить сразу, потому что (цитирую) «ожидает важного сообщения из Москвы и позвонит мне в течение вечера». Я передал это Дуче, и он спросил меня, как часто делает в последнее время, в каком тоне прошел этот разговор и в каком расположении духа был немец.

Весь день мы подробно обсуждали, целесообразно ли направить ноту руководству Германии, но потом пришли к выводу, что лучше будет передать устное сообщение, так как в случае его передачи в письменной форме немцы смогут потребовать прояснения нашей окончательной позиции, если начнется война. Этого я хотел бы в последнюю очередь. 

Муссолини руководствуется своими собственными представлениями о чести, поэтому его, вероятно, несложно будет заставить подтвердить свое намерение следовать за немцами. Он хотел сделать это два дня назад и остановить его оказалось непросто. Это был бы безумный шаг, сделанный против единодушной воли итальянского народа, который до сих пор не догадывается об истинном положении вещей, но который, стоило бы ему учуять правду, мгновенно в ярости обратился бы против немцев. 

Вторая встреча с Гитлером прошла быстрее и была, я бы сказал, более конкретной. Даже жестикуляция сильнее, чем вчера, выдавала его стремление действовать. Наше приветствие было сердечным, но сдержанным с обеих сторон. Я отчитался перед Дуче в Палаццо Венеция и кроме пересказа событий поделился собственными мыслями о сложившейся ситуации и обо всех участниках событий. Я вернулся в Рим, испытывая настоящее отвращение к немцам, их лидеру, их путям разрешения проблем. Читать дальше

Во всем виноваты англичане. Полякам необходимо преподать урок. Демократические государства слабее Германии. Им не выиграть в борьбе.

Я продолжаю быть твердо убежден, что западные демократии не станут рисковать и разворачивать настоящую мировую войну.

Дуче как никогда убежден в необходимости оттягивания конфликта. Он уже продумал план отчета по совещанию в Зальцбурге, который заканчивается отсылкой к международным переговорам, призванным решить проблемы, столь опасно нарушающие мирное течение европейской жизни.